Подпольные клубы Нью-Йорка

Сегодня вторник, 10 часов вечера, и я собираюсь нарушить закон. Я стою в комнате размером с туалет, запертой со всех сторон, и меня обыскивает здоровый охранник, который называет себя «Большой Регги». Убедившись, что оружия при мне нет, он пропускает меня в зал с занавешенными окнами.

На большом экране показывают бейсбол и футбол, но спорт здесь никого не интересует. Два покерных стола заполнены игроками, женщин среди них нет. По залу разносятся обрывки разговоров и стук фишек.

Я закупаюсь на $200, получаю две стопки фишек по $5, и дилер с британским акцентом приветствует меня за столом. Он – сама любезность, но покер в таких местах редко бывает дружелюбным. Я изучаю соседей по столу и радуюсь, что парень справа от меня играет, как маньяк. Надеюсь, что мне зайдет приличная рука до того, как он все проиграет. Карты взлетают в воздух, и я чувствую себя, как дома.

Для кого-то подпольные покерные клубы – такая же часть городской жизни, как греческие забегаловки и бары на углу. Они сочетают в себе оттенки гламура и надежды на заработок. Задолго до выхода фильма «Шулера», эфиров с Мировой серии, звезд покера и воспоминаний типа «Игры Молли» (сюжет набирает обороты с Тоби Магуайром, а заканчивается наручниками на «покерной принцессе» Молли Блум, которая организовывала дорогую игру в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке) азартные игры проводились тихо и в весьма скромных заведениях.

По словам ветерана покерной сцены Микки Аппельмана, в 70-е дорогая игра шла одновременно в джин и покер. Примерно тогда парень из Нижнего Ист-Сайда по имени Стю Ангар – позже он станет суперзвездой покера, а затем умрет в дешевом мотеле Вегаса, и Майкл Империоли сыграет его в трэшовом байопике «Хайроллер» – разорвал всех в джин.

В конце 70-х Ангар перебрался в Лас-Вегас, а подпольные покерные клубы продолжали процветать. Букмекеры, бизнесмены, ставочники, наркодилеры и лудоманы собирались в так называемых «гуляшных». «Их так назвали, – утверждает Джонни М., уроженец Бруклина и игрок с большим стажем, отказавшийся назвать фамилию, – потому что изначально игру организовали восточноевропейцы и там подавали гуляш. Игра была настолько хорошей, что дилеры зарабатывали по $100k в год».

Для регуляров эти игры тоже были весьма привлекательны. По словам Джонни, они с друзьями настолько беспардонно обдирали туристов, что у них не было ни единого шанса. «Мы играли, потому что любили это дело, постоянно находились в центре экшена, и у нас всегда были деньги, – вспоминает он. – Не обходилось и без пиханины. Мы разработали шифр: “смешной” означал четверку, “приятный” – девятку, “очень” – три одинаковых карты. Фраза “очень приятный парень” означала, что у тебя три девятки. А лохи так и не смогли догадаться, о чем мы говорили».

В мидтауне заправляла ирландская мафия. В клубе под названием Louie Greco – он находился в задней комнате с парой столов и пихающими дилерами – «игра шла полтора месяца без перерыва, участники менялись, и все были похожи на Дэймона Раньона».

Спад начался после 1974-го, когда в Нью-Джерси появилась легальная игра. «Атлантик-Сити положил конец нашим играм, – говорит Джонни и добавляет, что некоторые из пожилых участников умерли, другие предпочли играть в законной и менее авантюрной обстановке, – все деньги достались им». К тому же в скором времени в Нью-Йорке появилась новая покерная комната – в клубе Mayfair, где раньше играли в нарды. Долгое время клуб считался полузакрытым и располагался в подвале отеля Gramercy Park. «Всех, кто там играл, мы считали нечистыми на руку. Они все были счетчиками».

Он имеет в виду, что в своей игре они полагались на математику, а не всевозможные хитрости.

Mayfair был невзрачным местом, где собирались умнейшие люди Нью-Йорка, чтобы поиграть в бридж и нарды на большие деньги. В начале 80-х там начали играть в покер, используя фишки от нард. Оттуда вышли самые талантливые игроки последних десятилетий.

«Игра собиралась вокруг парня, которого мы звали Раввин Фил, – вспоминает Эрик Сайдел, в будущем он выиграет в турнирах $29 млн призовых. – Он работал в финансах, у него была куча денег, и он был очень эмоциональным. После проигрышей начинал сходить с ума, терял над собой контроль и проигрывал еще больше. Из-за него одного в той игре можно было зарабатывать».

В 1998-м Mayfair переехал в просторное подземное помещение на 25-й улице, там режиссер и сценарист «Шулеров» Брайан Коппельман наблюдал за уникальными личностями. Например, за Джоэлем Бэйгелсом, без которого бы не было персонажа Джона Туртурро.

C 2003 по 2007 годы покерная сцена Нью-Йора взорвалась. Клубы открывались по всему городу. Они занимали целые этажи, в некоторых ставили больше 15 столов с зеленым сукном. И хотя они были подпольными, у всех были броские и запоминающиеся названия: Play Station, Straddle, Diamond Club, Brooklyn Players или Aquarium.

Про клубы начали писать в газетах, за столами стали появляться знаменитости. И это никого не беспокоило. «Покер считался безобидным занятием», – говорит Аппельман. Доходило до того, что в The Post писали, как бейсболист Алекс Родригез соперничал с Филом Хельмутом в клубе Union Square всего через несколько часов после победы его Yankees над Orioles.

Деньги лились рекой. Аппельман помнит стрики по $60,000. Из-за огромной популярности покера в игру приходило очень много неопытных новичков. Благодаря им один только что приехавший в город журналист, отказавшийся назвать свое имя, мог позволить себе снимать квартиру на Манхеттене. «В местечке под названием Genoa атмосфера была еще та, – вспоминает финансист Джейми Вайнштейн, ныне проживающий в Коннектикуте. – Владелец транслировал на экранах жесткое порно, все играли лузово, а в меню была великолепная маринара».

«А в Fairview, – продолжает он, – выигрывать было так легко, что когда вам нужны были деньги, вы могли зайти туда на час и вернуться домой с $300».

Сначала полиция клубы не замечала, но владельцы настолько обнаглели, что к 2006-му в них все-таки стали постоянно устраивать облавы. Вайнштейн вспоминает, что владелец одного из клубов после рейда связался с игроками и пообещал им вернуть деньги за конфискованные фишки.

Это показывает не только уровень профессионализма, но и то, сколько они зарабатывали. «Несколько владельцев небольшого клуба могли зарабатывать по сотне тысяч каждый, – прикидывает Вайнштейн, но отмечает, что им нужно были делиться с мафией». По слухам, один из крупнейших клубов Play Station приносил больше $1 млн в год.

Большинство игроков мирились с рейдами и считали их частью работы. Намного страшнее оказались грабежи. «Кто-то устроил налет на Genoa, хотя все знали, что им владеет мафия. Было страшно, что люди решились нападать на такие места», – вспоминает один из регуляров, согласившийся на беседу при гарантии анонимности.

Самый неприятный эпизод произошел в ноябре 2007 года, когда клуб на пересечении 5-й авеню и 25-й улицы захватили вооруженные люди в масках. Игроки обреченно наблюдали, как избили кассира и забрали все их деньги. Все могло пройти гладко и об эпизоде бы никто не узнал, если бы один из грабителей не перенервничал и не выронил пистолет. От удара он выстрелил, пуля попала в 55-летнего учителя из Нью-Джерси. Почти три года спустя двое мужчин были признаны виновными в убийстве и попытке ограбления.

Случайный выстрел охладил пыл игроков.

Владельцы тоже усвоили урок. Клубы стали меньше и тише, суммы в кассе тоже перестали быть такими привлекательными для грабителей. Но Нью-Йорк по-прежнему усеян клубами, в одном из них в Швейном квартале я и оставил свои $50 после неровной двухчасовой сессии.

В случае с незаконным игорным бизнесом, по мнению Аппельмана, невозможно предсказать развитие событий: «Постоянно появляются новые места, а старые закрываются. Люди все время ищут варианты заработать».