– Привет, Игорь, как дела?
– Все хорошо, с радостью поболтаю с тобой.
– Раньше ты практически не общался с прессой, очень редко давал интервью, а сейчас стал более открытым, и не только в покерном мире. Как относишься к повышенному вниманию?
– Раньше я старался держаться в стороне, не хотел, чтобы до людей доходили только обрывки моих мыслей или мне бы приписывали то, чего я не говорил. Не люблю, когда меня понимают неверно. У меня было два варианта – отказаться от интервью вообще или соглашаться только на очень длинные, чего мне тоже не очень хотелось. Как говорится, «у меня не было времени на короткое письмо, поэтому я написал длинное». Когда говоришь коротко, высока вероятность, что тебя поймут неправильно и потом придется потратить еще больше времени на объяснения.
– Ты обсуждал эту тему с покерными друзьями?
– Да, но это не было каким-то протестом, будто мы не верим, что журналисты могут точно передать наши мысли. Скорее, дело в нехватке времени, к тому же, тогда никто из нас не стремился получить контракт, поэтому никакой особой ценности интервью для нас не представляли. Для меня все изменилось, когда мы открыли благотворительный фонд REG.
– В вашей компании вообще никого не интересовали спонсорские контракты? Вы сразу решили, что будете просто играть?
– Мы начали играть дорогие турниры, когда маркетинговая война между Full Tilt и PokerStars и волна контрактов уже закончились. Поэтому мы не видели в этом выгоды.
– У тебя любопытные результаты в офлайне. В твоем профиле на HendonMob видно, что все крупные успехи случились после «черной пятницы». Люди любят рассуждать, как тяжело стало выигрывать в покер, но для тебя и многих игроков, которые сейчас участвуют в турнирах суперхайроллеров, кажется, все наоборот. Расскажи, как развивалась твоя карьера, когда запретили онлайн в США? Может, поэтому вы и начали играть в офлайне?
– Думаю, это лишь совпадение. Дорогих турниров в офлайне в любом случае становилось бы все больше. В 2009-м или 2010-м был только один или два турнира по $100k, а через несколько лет они стали обычным делом. Поэтому у многих игроков появились крупные доезды после «черной пятницы», но прямой зависимости тут нет.
Закрытие Full Tilt на мне отразилось не очень существенно. Я потерял 20-30% загрузки, но мог играть на PokerStars.fr и других сайтах, перенес совершенно спокойно.
– Твоим прорывом можно считать победу в турнире хайроллеров за €25k, в котором ты получил €1 млн. Сейчас твое имя в таком списке – вполне обычное явление, но на тот момент почти все соперники по финальному столу были гораздо опытнее – Даниэль Негреану, твой приятель Фил Груссем, Бономо, Шварц, Айви...
– Лив тоже там играла и вылетела на баббле, проиграв огромный банк Айви. Но мы еще не общались и не знали, что моя победа компенсирует ее вылет, хаха.
– Ты тогда уже ощущал себя хайроллером или для тебя та победа стала особенным событием?
– Безусловно, это был огромный успех. Я к нему стремился и много работал. Победа была важна не только в финансовом плане, она придала уверенности и моим бэкерам. Конечно, я был наивен и считал, что играю на равных с любым соперником, но сейчас понимаю, что они играли намного сильнее.
– О вашей группе, известной как «The Germans», ходит много слухов. Можешь раскрыть какие-то подробности о ваших бэкерах, это был один человек или несколько?
– У нас было 5-6 основных бэкеров, которые брали большие доли в турнирах от 25k. То есть кто-то один, предложивший самые выгодные условия, забирал все. С некоторыми мы сотрудничаем до сих пор. Между собой мы тоже, естественно, менялись долями. Нас тогда мало кто знал, поэтому в турнире за $250k на Aussie Millions 2013, где было 16 входов, включая 4 игроков из нашей группы, мы решили всем доказать, что играем честно. Мы начали специально играть друг против друга и иногда перебарщивали.
Мы регулярно оказывались за одним столом, где разыгрываются большие деньги. Как бы мы ни старались играть честно, на уровне подсознания доли друг от друга все равно влияют, поэтому мы ввели ограничения на обмены между собой. Стало проще играть друг против друга. В результате я постоянно ставил 5-бет пуши против Фила с руками типа A4s, что довольно далеко от оптимальной игры с точки зрения ICM.
– А вам когда-нибудь предъявляли претензии, что вы дружите, играете вместе и обмениваетесь долями?
– Открыто никогда, но слухи доходили.
– Мы говорим о Тобиасе Рейнкемайере, Фабиане Квоссе, Филиппе Груссеме и, наверное, Никласе Хайнекере. Кто-нибудь еще входил в вашу группу?
– Нет, ты назвал всех основных участников. Никлас со временем передал эстафету Максу Альтерготту, который присоединился чуть позже.
– А как вы стали группой?
– Это обычное явление, как в покере, так и в большинстве других видов спорта. Люди в основном общаются с теми, кто говорит на их родном языке. Мы просто все хорошо играли и говорили на одном языке. В турнире по $300k, кажется, будет 9 немцев? Невероятно.
– Был ли у вас в группе лидер или самый сильный игрок? Фабиан рассказывал, что был всем, как отец, он самый ответственный?
– Да, это так. Но нам повезло, что подобрались игроки с разными характерами и набором навыков. Среди нас не было человека, который явно превосходил остальных. Ник Хайнекер помогал с хедз-апом и кэш-игрой, думаю, его можно назвать одним из сильнейших и в том, и в другом за всю историю покера. Мы с Филом лучше других разбирались в ICM, а Фабиан – в физических ридсах.
– Расскажи о Никласе Хайнекере, мне кажется, он один из самых малоизвестных игроков. В 2013-м он занял 1-е место в GuangDong Millions. Взглянув на его результаты в офлайне, можно подумать, что он типичный игрок одного доезда. Но для тех, кто знает его под ником «ragen70», очевидно, что это не так. Сейчас он, кажется, вообще не играет?
– Ты прав, в покер он уже года два почти не играет. Ник оказал наибольшее влияние на мою карьеру. Он был одним из первых игроков с научным подходом к покеру. Для каждого решения ему нужны были серьезные основания, и он все подробно анализировал. Так как покер – это игра скилла с элементами удачи, рациональный подход повышает скилл. Он очень рано стал играть рационально, что и сделало его одним из лучших игроков своего времени.
– Ты даже назвал его одним из сильнейших за все время, это достаточно громкое заявление.
– Своего времени. Думаю, сейчас его легко обыграют регуляры всех игр, в которые он когда-то играл. Прости, Ник. Но он повлиял на развитие игры.
– Удивительно, но по сути, Германия – единственная страна, которая может соперничать в покере с США. Возможно, еще Канада, но немцев в суперхайроллерах гораздо больше.
– Какие стереотипы известны о немцах? Они организованы. А чтобы играть турниры хайроллеров, нужно уметь организованно собрать деньги на бай-ин. Если решил вложить 25% от себя и сумел продать остальное, будешь играть. Думаю, такие организационные вопросы у немцев получается решать лучше, чем у других.
– Можешь раскрыть некоторые подробности этого процесса? Нужно оказаться в нужное время в нужном месте?
– Раньше было проще. Сейчас проводится слишком много дорогих турниров. Когда в год проводили 1-2 турнира по $100k и 5-10 по $10k, можно было их играть полностью от себя с банкроллом $1-2 млн. На средний бай-ин такие выстрелы влияли не так сильно. А сейчас проводится 15-20 дорогих турниров в год, и если с банкроллом $2 млн не продавать доли, ты с огромной вероятностью за два года потеряешь больше половины. Сейчас поиск бэкеров стал обязательным условием для игры в дорогих турнирах. Каждый сам решает, сколько вкладывать от себя. Я часто читаю, что люди играют за 5-10%, но в действительности профессионалы очень любят делать выстрелы. Думаю, в среднем 80% хайроллеров в этих турнирах вкладывают от себя гораздо больше, чем в турнирах с меньшими бай-инами. А умение найти бэкера зависит исключительно от игрока и уровня доверия к нему.
– Вспомни свой самый крупный выстрел, и вторая часть вопроса, хотя ответ может совпадать – самое безответственное решение в твоей карьере.
– В турнирах я ничего ужасного не делал, а самое безответственное решение было связано с очень дорогим кэшем. Года 4 назад я играл с бизнесменами из Макао, но игра проходила не там. Я сыграл на выстрел и раскрутил стек, в итоге на столе оказалось около 40% банкролла. Это точно нерационально.
– Как закончил?
– Немного проиграл с пика, но все равно ушел в плюсе, так что выстрел был успешным. А в турнирах ничего такого не было, One Drop в стиле Йенса Киллонена я от себя не играл.
– Можешь рассказать, сколько вложишь от себя в Super High Roller Bowl? Кстати, поздравляю с выигрышем лотереи, которая дала тебе возможность потратить $300k. И сколько будет у других профессионалов?
– Да, фантастическая лотерея, ***. Я не могу раскрывать информацию про других игроков без их разрешения, но в среднем, на мой взгляд, регуляры вкладывают от 20% до 30%, в этом диапазоне. Остановлюсь на 27%. Мой процент тоже будет близок к этому.
– Мне нравится эта точность. Давай обсудим One Drop 2012 года, это особенный турнир. В нем играли всего два немца – Филипп Груссем и Тобиас Рейнкемайер. Вы вместе решали, кто из вашей группы будет играть? Они играли на общие деньги?
– Да, немного обсуждали. Как я уже говорил, в тот момент у нас было 5-7 бэкеров, готовых вкладывать крупные суммы, но даже их средств едва хватило на двух человек. Они предпочли выставить двоих, а не вкладывать по $100k в пятерых. В то время Тоби с Филом считались сильнейшими турнирными игроками среди нас, что подтверждалось их результатами. Думаю, у меня практически не было шансов сыграть, какие-то варианты появились после победы в Монако, но было уже поздно. Они потратили очень много времени, чтобы продать все доли. У них было много дольщиков.
– Во втором One Drop в 2014-м ты уже играл, как и Фил, Тобиас, Фабиан Квосс, Кристоф Фогельсанг, Макс Альтерготт и Никлас Хайнекер. Насколько большим разочарованием для вашей группы стал этот турнир? Только в первый день вылетели четверо из вас, включая тебя, и только Тоби вышел на финальный стол.
– Я сильно расстроился из-за своего вылета, но в целом для меня турнир сложился очень удачно, потому что я был в доле у Дэна Колмана и некоторых других игроков, вышедших на финальный стол.
– Забавно, как такие моменты, которые вообще неизвестны широкой аудитории, кардинально все меняют. Когда я изучал результаты и увидел в призах только один немецкий флаг, подумал, насколько, наверное, неприятной была та неделя для Игоря.
– Нет, для меня это был один из самых прибыльных турниров за всю карьеру. Тогда мало кто знал, насколько сильно Дэн Колман играет, и он продавал доли с сильно заниженным коэффициентом. Если не ошибаюсь, у него в долях были только профессиональные игроки.
– Отличная история. После той победы Дэна многие начали считать злодеем. Но с тех пор мы неоднократно общались, и сейчас я вспоминаю это с улыбкой.
– Дэн – очень умный и творческий человек. Я тоже многое вспоминаю с улыбкой, особенно его вопросы в «Что думает Лодден». Два лучших, которые он придумал во время последнего PCA, я даже не смогу повторить публично. Но вот другой пример, демонстрирующий ход его мыслей: «Сколько нужно заплатить Владимиру Трояновскому, чтобы он целый год носил разноцветную шапочку с пропеллером, при этом продолжая жить в России». Два других слишком вульгарные, но очень смешные.
Он отличный парень, но хватит ему комплиментов.
– Ты играешь под российским флагом, имя у тебя тоже русское, но общаешься в основном с немцами. Расскажи о своем детстве.
– Хорошо, постараюсь кратко. Родился в Санкт-Петербурге, переехал в Германию против своего желания, когда мне было 4. Решение принимали родители, и оно оказалось удачным, Германия – тоже отличная страна. Учился там в школе и университете, который бросил, после чего переехал в Лондон. Естественно, в какой-то мере я чувствую себя русским, потому что вся семья говорит на русском, мне нравится кое-что из русской музыки и фильмов. Но я так же чувствую себя и немцем, и немного англичанином, могу назвать себя человеком мира.
– Ты чувствуешь связь с обеими странами, но они очень разные – с одной ты связан через семью, в другой учился в школе. Это как-то повлияло на твое мировоззрение?
– Окружение всегда оказывает влияние. В школе все мои друзья были из Германии, но вся семья – родители и дядя – до 35 лет жили в России. Наверное, во мне поровну от обеих стран. Хотя... Больше все-таки российского.
– Неужели?
– В Германии большая разница между поколениями, старшее – типичные стереотипные немцы, а молодежь, выросшая за последние 20 лет, космополитична и глобализована. Однажды я зашел в берлинский бар, сказал что-то на немецком, а бармен меня даже не понял. Так что Германии во мне меньше, все-таки родители – русские.
От твоего ника больше
Тема Лив не раскрыта))