Из покера на двухпалубную яхту: Макс Альтерготт вспомнил всю свою карьеру

Макс играл самый дорогой кэш после «Черной пятницы». Он не относился к ярким суперзвездам онлайна, скорее, всегда был крепким середняком на хайстейкс. В 2013-м году forhayley поставил его на 11-15-е место в рейтинге 6-макс игроков. C 2013-го по 2016-й годы Макс в компании других немецких регуляров активно гриндил турниры хайроллеров, а потом резко пропал с покерных радаров.

– Привет, Макс, твой самый первый кэш в карьере – сразу победа в турнире за $100k. Расскажи, как так получилось?

– Так бывает, когда ты уже состоявшийся игрок и решаешь поиграть дорогие турниры. К тому моменту я уже был регуляром онлайна, играл 6-максы и хедз-апы от $50/$100 до $200/$400. Я уже почти не играл $25/$50, казалось, что это слишком мелко, а за лобби $10/$20 вообще перестал следить. Садился, когда за хедз-ап столами появлялся какой-нибудь явный любитель, потому что почасовка была заоблачной, но мне приходилось себя заставлять. Сейчас это звучит как фантастика, потому что даже на $25/$50 игра собирается редко. А тогда на $100/$200 экшен был регулярным, а $50/$100 можно было играть чуть ли не круглосуточно.

– Ты был волком-одиночкой или развивался вместе с другими немецкими регами?

– Я хотел бы, чтобы в моем окружении сразу появились сильные регуляры, но начинал я один. Был период, когда мне помогал Фредрик «FiSHeYe1984» Кайтел – очень известный хайроллер тех лет. Но он ушел со сцены хайстейкс как раз когда я туда пришел. Потом я больше всего общался с Джанглменом.

– Когда вы познакомились?

– В 2011-м, после «Черной пятницы». Он – необычный человек и при первом знакомстве показался мне инопланетянином. Это сейчас он – состоявшаяся личность с большими достижениями, а тогда даже не умел нормально общаться и с трудом мог представиться при первой встрече. Я не понимал, как на такое реагировать. Мы познакомились в Вене, в доме Йоханесса Штрассмана, который умер в 2014-м. Джангл жил у него месяцами, а я часто приезжал в гости. Он оказал огромное влияние на мою хедз-ап игру.

– Вы с ним играли схожие лимиты?

– Мы встретились сразу после закрытия Full Tilt, где у Джангла завис весь банкролл, кажется, около $5 млн. Состояние у него было не самое лучшее. Он нашел бэкеров и спустился на $5/$10, $10/$20. А я как раз примерно тогда поднялся на эти лимиты, и мы какое-то время играли против одних и тех же соперников. Я наблюдал за его игрой и потом пользовался некоторыми приемами.

– Говорят, что для игры на хайстейкс нужен особый склад характера. Мы с братом играем средние лимиты, осознаем стрики и понимаем, что можем проиграть вполне допустимые для себя суммы. Но на хайстейкс иногда это невозможно контролировать, за одну сессию можно проиграть целое состояние. Ты сразу оказался готов к подобному стрессу или пришлось как-то над этим работать?

– Я верю в генетику и в то, что есть люди, которые от рождения лучше приспособлены к психологии хайстейкс. Я встречал за столом явных социопатов и легко их определял. Некоторые люди – прирожденные лгуны, для них это естественно, а другие не умеют врать, по ним все сразу видно. В картах есть что-то похожее. Во врем крупного блефа у меня начинает чаще биться сердце, я чувствую прилив адреналина, а для некоторых игроков это совершенно обычное действие. Например, Игорь Курганов может блефовать на весь свой банкролл и у него не дрогнет ни один мускул. Но над этим тоже можно работать. В моем восхождении на дорогие лимиты определяющую роль сыграла психологическая подготовка. Даже в самых слабых составах можно поплыть и очень много проиграть, и тут как раз психология становится важнее технической части. Можно заметить всего один теллз, и это спасет тебе 100bb в каком-то конкретном споте. В слабых составах можно ощутимо повысить винрейт только за счет психологии, но в сильных это уже не так.

– Ты играл в самых сложных составах – с Филом Айви, Томом Дваном... Почему регуляры садятся за стол, когда нет откровенных фишей?

– В таких играх обычно всегда есть слабый участник. И все думают, что играют в плюс из-за его присутствия. Но это не всегда так. За 9-макс столом 7-й и 8-й по скиллу игроки тоже ничего не выигрывают, а скорее, играют в минус, 5-й и 6-й играют в ноль, а выигрывают только четверо сильнейших. Бывают редкие ситуации, когда один игрок настолько слабый, что все остальные имеют плюсовое ожидание, но и тут очень много будет зависеть от позиции.

– По Айви и Двану видно, что они прирожденные гэмблеры. Это проявляется не только за покерным столом, но и в жизни. У тебя есть подобная лудоманская составляющая?

– Нет, я совершенно точно не гэмблер. Я готов к риску, но он всегда осознанный и просчитанный. Если я сажусь в игру, я должен быть уверен, что у меня плюсовое ожидание. Сколько своих денег я вложу в игру, тоже зависит от EV. Я никогда не ставил больше $50 на рулетку, мой рекорд в блэкджеке – $500, а в покере я готов поставить сотни тысяч за 52% и буду даже доволен. Я просто не получаю от игры удовольствие, если не считаю себя фаворитом.

– Расскажи, как ты поднялся с нуля до хайстейкс.

– Я начал играть в 16, потому что играли все мои друзья. Это был исключительно социальный момент. Не было такого, что я взял в руки карты и навсегда влюбился в покер. Мы играли в подвале дома, где не было дневного света, но мы провели там все лето. Играли за $10, и этого вполне хватало, адреналин у всех зашкаливал.

Потом я начал играть $0.02/$0.04 в онлайне. Мой друг до сих пор вспоминает, как однажды я пошел в туалет и попросил его доиграть раздачу. Он блефанул на 50 центов, от чего я пришел в полный ужас.

Другой друг достаточно серьезно играл в онлайне, за всю карьеру он выиграл около $1 млн, потом бросил, а сейчас работает в крупной компании инженером. Он первым из моих знакомых начал работать над игрой – учил, какие карты надо разыгрывать на префлопе, анализировал стратегии постфлопа. Когда мне было 17 лет, у него уже был банкролл около $40k. На меня это произвело огромное впечатление, я сказал ему, что хочу так же, и он скинул мне ссылку на CardRunners. После этого я начал очень быстро расти по лимитам.

– Ты просто изучал материалы сайта, все делал сам?

– Да, до $3/$6 мне вообще никто не помогал. Потом я впервые обратился к тренеру – Nutdog c CardRunners. В те годы он был знаменитостью, разрывал $5/$10 c 8bb/100, но был безумно ленивым. Начал тренировать, потому что это были легкие деньги по сравнению с гриндом. Я платил ему $400 в час. Помню, один раз он прервал занятие, сказал, что ему привезли пиццу, потом минут на 10 пропал, а когда вернулся, не стал их компенсировать, хаха. Но мне наши занятия помогли.

Потом я занимался с немецким регом, который играл на Full Tilt и PokerStars под ником Insider. Следующим наставником стал FiSHeYe1984, а затем – Джангл. С ним мы просто общались и обсуждали покер, и это оказало на меня огромное влияние.

Я очень быстро прошел $0.25/$0.50 и $0.5/$1, но почти год играл в ноль $1/$2. Потом я сам не понял, что изменилось в моей игре, но график вдруг пошел вверх по экспоненте. И всего через год я играл в плюс $5/$10.

– В своих первых турнирах ты стабильно занимал первые или вторые места. У тебя был такой огромный перевес над полем?

– Тогда мне именно так и казалось, но это было неправдой. У меня было приличное ожидание в начальной стадии, когда глубокие стеки. Но все деньги разыгрываются в поздней. Когда я только пришел в МТТ, уровень игры в них действительно был довольно слабым. В тот период кэш-регуляры вообще не обращали внимания на турниры, и МТТшники играли исключительно между собой. Потом кэшевики поняли, насколько это выгодно. Сразу стало понятно, что в некоторых аспектах у нас огромный перевес. Но продолжалось это недолго, среди регуляров МТТ немало умных и талантливых игроков, многие стали стремительно прогрессировать.

– В первом турнире в Монте-Карло ты выиграл больше $2 млн, твоя жизнь как-то изменилась?

– Финансово нет, но образ жизни изменился кардинально. В Монте-Карло я ехать не хотел, так как был достаточно закрытым человеком и тяжело шел на контакт с новыми людьми. Но Сорел Мицци, с которым мы были дружны, убедил меня поехать, сказал, что я могу жить в его номере, играть кэш и просто наслаждаться красивым местом. А я как раз расстался с девушкой после трехлетних отношений и согласился. На серии я сыграл мейн и турнир хайроллеров за $25k, из обоих быстро вылетел и сразу возненавидел офлайн. Я привык играть много раздач, а темп живой игры просто выводил меня из себя. Еще за первым же столом я оказался рядом с Майком Макдональдом, и его знаменитый взгляд не добавил приятных впечатлений. Турнир за $100k я играть не хотел, но поле оказалось слишком хорошим, к тому же у меня купили долю с коэффициентом. Это был еще один шок, я даже не подозревал, что можно продавать как-то иначе, чем 1 к 1. Заработал $7k еще до начала турнира.

Благодаря той победе я познакомился со всеми немецкими хайроллерами – Игорем Кургановым, Филлипом Груссемом, Тоби Рейнкемайером, Никласом Хайнекером, Фабианом Квоссом. Они все замечательные люди и до сих пор остаются важнейшей частью моей жизни, доверяю им на 100%.

– Потом ты так же резко прекратил играть турниры, почему?

– Повлияли несколько факторов. Я нашел друзей, и уже не хотел целиком фокусироваться на покере. До этого я ни с кем не общался, даже думал, что у меня какие-то проблемы. Но тут понял, что просто не встречал правильных людей. В тот же период я познакомился со своей будущей женой Габби. И наконец, как вы уже сказали, в первый год у меня были одни первые места. А потом наступил период, когда я просто нигде не попадал в деньги. Я даже впервые закончил год в минус. При этом меня стали узнавать, обо мне стали упоминать в новостях. Все это привело к тому, что я стал меньше работать над игрой, но продолжал думать, что играю лучше всех. Когда осознал, что у меня проблемы, конкуренты, которые не переставали работать, уже сильно ушли вперед. И я просто не нашел в себе сил, чтобы возвращаться на прежний уровень, и решил бросить.

– Ты считаешь, что невозможно оставаться одним из лучших в покере и поддерживать нормальные отношения с друзьями и девушками?

– Это очень сложно, под силу только самым талантливым. Потому что надо работать очень эффективно, нельзя тратить время впустую. Я бы просто не смог продолжать работать в прежнем объеме и уделять необходимое время жене. А она у меня – клубок эмоций и никакой логики. Наши отношения начались, когда я был целиком сосредоточен на покере. Она это приняла, но я видел, насколько это тяжело ей дается. Сомневаюсь, что мы до сих пор были бы вместе, если бы я не бросил.

– Когда ты уходил из покера, ты сразу знал, чем будешь заниматься в дальнейшем?

– Нет, это был не резкий уход, все происходило постепенно. Сначала я перестал играть турниры, потом дорогой кэш на Старзах. Но как раз в тот момент начался бум приложений – PokerMaster, различные итальянские сайты, и я еще немного задержался в них. Играл только в очень хороших составах, как в самом начале карьеры. Селект был одним из важнейших навыков уже тогда и остается таким и сейчас. К нему относится не только поиск игры с любителями, но и трезвая оценка собственных сил. Очень важно понимать, какой у вас уровень относительно поля, с которым вы планируете играть. Правда, у такого подхода тоже есть минусы. Если вы будете искать только плюсовое ожидание, рано или поздно с вами перестанут играть. В этом я тоже убедился на своем опыте. В общем, я искал хорошую игру и все меньше работал. Я занимался в солверах, следил за тенденциями, но физически ощущал, что с каждым месяцем мне это дается все сложнее. У меня уже не было прежней мотивации, я потерял интерес к покеру.

– Сложно было бросить?

– Невероятно. Где еще найти занятие, которое приносит $20-30k в месяц? Я вообще не представлял, чем могу заниматься после покера. Есть два признака, что пора уходить. Первый – когда ты больше не можешь зарабатывать игрой. А второй – когда покер начинает тебя раздражать и приходится заставлять себя играть. Яркий пример второго – Никлас Хайнекер. Он бросал несколько раз, но когда ушел окончательно, больше не сыграл ни одной раздачи. Когда мы собираемся компанией, он сразу предупреждает – при мне ни слова про карты. А у меня был, скорее, первый вариант. Я бросил, потому что мои доходы начали падать. Стало очевидно, что это уже закономерность, и я понял, что у меня нет будущего в покере. Когда я начинал играть, высшим лимитом был $500/$1k с фишом. А когда заканчивал – $25/$50 против Барона и Линуса. Я еще какое-то время поиграл закрытые игры в приложениях, но и они довольно быстро умерли. Главные киты ушли, за ними ушли слабые реги, где-то начались проблемы с выплатами и так далее. Я и сейчас иногда играю, но состав должен быть невероятно привлекательным.

– Перейдем к твоей жизни после покера. Мы записываем интервью на огромной двухпалубной яхте, ты ее совладелец. Какая у нее длина?

– 23 метра.

– Этой твой первый серьезный бизнес после покера?

– Да. Мы переехали в Сан-Диего и занимаемся организацией вечеринок и мероприятий на нашей яхте. Моя жена будто была создана для этого, она обожает находиться в центре внимания, ей необходимо постоянное общение и новые знакомства. Когда мы только начали этим заниматься, я немного опасался, что мне не понравится. Я не сомневался, что это занятие будет прибыльным, но мне всегда было сложно общаться с незнакомыми людьми. Я убедил себя, что пора меняться и это идеальный момент. И это, наверное, одно из моих главных достижений – мне очень быстро удалось перейти от изолированного интроверта к открытому экстраверту. Сейчас мой телефон постоянно разрывается, и я легко завожу новые контакты.

Еще одна ощутимая перемена – покер индивидуальная игра, а бизнес – командная работа. В покере у тебя могут быть друзья, бэкеры, но самые важные решения ты принимаешь самостоятельно. А бизнес – это практически всегда работа в коллективе, где все зависят друг от друга. В покере каждую секунду что-то происходит, любое действие приводит к прибыли или потере денег. В бизнесе все иначе. Я не могу заработать $1,000 прямо в эту секунду, но могу принять решение, которое приведет к прибыли в будущем. В покере очень сложно понять, что пришло время взять паузу, чтобы через пару дней вернуться отдохнувшим. Мы боимся упустить сиюминутный экшен, сложно убедить себя, что так будет выгоднее на дистанции. А в бизнесе это намного проще, потому что тут просто отсутствует понятие короткой дистанции.