Воспоминания Дойла Брансона: Фрэнсис Гросс

Статный и обаятельный французский миллионер по имени Фрэнсис Гросс впервые приехал в Лас-Вегас в начале 1970-х. Они с братом владели сразу несколькими магазинами на Елисейских Полях, а также занимались медийным бизнесом, газетами и телевидением. Фрэнсис начал играть в покер с низких лимитов, но за несколько лет поднялся до самых высоких. Ему было все равно, сколько он выиграл или проиграл. И хотя он обычно проигрывал, он мог быть и сложным соперником, если всерьез задумывался о своих действиях. Ему просто нравилось играть, и с ним всегда было весело.

Фрэнсису было около 50 или 55 лет, когда у него обнаружили рак поджелудочной железы. Он звонил мне и говорил, что все еще собирается приехать в Вегас, чтобы поиграть с нами, потому что сохранил о наших играх только приятные воспоминания. Но ему становилось все хуже, и этой поездке вряд ли было суждено состояться.

Поэтому в 1992 году мы всемером – включая Чипа [Риза], Бобби [Болдуина] и Джонни Чена – просто собрали вещи и повезли игру к нему. Джек Биньон тоже отправился с нами, но не для того, чтобы играть, а просто из уважения к старому другу. Фрэнсис жил в особняке за $30 миллионов в самом центре Парижа, все стены были увешаны работами Пикассо, Ренуара и других знаменитых художников. Его коллекцию оценивали в $100 миллионов. Я слышал, что одна картина с изображением полной женщины, сидящей на комоде, стоила $30 миллионов.

Фрэнсис был очень рад встрече и принял нас, как королевскую семью. Известный парижский шеф-повар каждый день готовил нам блюда французской и итальянской кухни. Были и стейки, и дары моря – все, что угодно. Великолепные десерты и французские вина. Однажды они даже устроили для нас барбекю в техасском стиле, но это у них не очень получилось.

Мы садились играть ежедневно в 10 утра и в час дня прерывались на обед, после которого играли еще пару часов, пока у него хватало сил – он принимал морфий, чтобы облегчить боль – а потом он поднимался к себе. Но сначала давал нам ценные указания, куда сходить вечером. На каждую игру Фрэнсис надевал новый костюм – это был его последний выход, и ему хотелось, чтобы все было красиво.

Мы задержались на пару недель, игра была незабываемой и приятной, даже несмотря на то, что мне сильно не складывалось, и я проиграл $1.4 млн. Но экшен был выдающийся. В лимитные мы играли $3,000/6,000, а в безлимитные – с кэпом $100,000, причем таких банков было много. Как ни странно, больше всех выиграл Фрэнсис. Это напомнило мне легенду о том, что игрокам всегда везет прямо перед смертью. Фрэнсису действительно невероятно везло, и вне всяких сомнений, жить ему оставалось недолго.

В последний день, когда мы прощались, Фрэнсис сказал, что увидится с нами в Вегасе через несколько месяцев. Мы все ему подыграли, обнялись, пожелали удачи и уехали. Я кое-что знал про рак и восхищался его мужеством и силой духа. Мы все понимали, что больше никогда его не увидим, думаю, что и он также знал об этом.

«До встречи в Вегасе, друзья, – повторял он снова и снова. – Мы же скоро увидимся».

В последующие недели я не раз вспоминал Фрэнсиса и эту нашу парижскую игру. Я думал, насколько ему больно, узнает ли он своих близких и верит ли до сих пор, что мы еще встретимся в Вегасе. И может ли с ним действительно произойти чудо.

Три-четыре месяца прошли без новостей, а потом мы узнали, что наш веселый и великодушный друг больше никогда не приедет в Вегас. Позднее один из его друзей рассказал мне, что Фрэнсис попросил положить в гроб факсовый аппарат, чтобы мы могли отправлять ему новости. Уверен, что наша игра в Париже сделала его по-настоящему счастливым, ведь он поймал удачу за хвост, чтобы в ходе своего последнего яркого и смелого путешествия одолеть сильнейших игроков мира.

Это был мой лучший проигрыш в жизни.

Но история парижской игры не закончилась в Париже. Уже находясь дома, я разговаривал по телефону с Чипом Ризом и упомянул о проигранных $1.4 млн, не подозревая, что [моя жена] Луиза в тот момент была рядом, и все слышала.

«Ты проиграл Сколько?» – закричала она.

Мне повезло, что у нее под рукой не было ничего острого. За свою карьеру я много раз выигрывал и проигрывал миллионы, но Луиза об этом не знала, и не была готова это понять. Она ничего не соображала в покере, даже стрит от флеша не могла отличить. Услышав о моем парижском проигрыше, она сказала, что я должен немедленно бросить игру, пока не проиграл все деньги.

«Луиза, – сказал я. – Это просто обычный рабочий день».

Сказать, что Луиза была «консервативной» – это ничего не сказать. Ее подход к деньгам и финансам радикально отличался от моего. К примеру, одним вечером я проиграл $350,000. Вернувшись домой, я, естественно, ничего не сказал Луизе. Тем не менее, был сильно раздражен и подавлен. На следующее утро я, возможно, из чувства вины, пригласил ее позавтракать в ближайшей закусочной. Я заказал нам омлет на двоих, потому что не мог много есть из-за недавно перенесенной операции. Она попросила еще полпорции блинчиков с сыром. Но мы так наелись, что почти к ним не притронулись.

Когда мы вставали из-за стола, Луиза сказала: «Надо же, какая огромная половина порции. Интересно, как выглядит целая».

Я взглянул на чек и сказал: «Нет, похоже, нам и принесли целую».

«Сколько за все получилось?»

«$7.95 за все».

Она не умолкала всю дорогу домой. «Я знаю, что ты посчитаешь меня старомодной, – возмущалась она, – но я не готова платить $7.95 за блюдо, которое почти не ела. Просто не буду».

Я не мог в это поверить. Я сидел там и слушал причитания Луизы о завтраке за $7.95, а сам не мог успокоиться после проигрыша $350,000 прошлым вечером.

В общем, было очевидно, что наше столкновение на почве финансов – это только вопрос времени, и мой проигрыш $1.4 млн в Париже стал поводом для драки. Она не собиралась успокаиваться. Вдоволь поиздевавшись над моим «просто обычный рабочий день», она заткнула уши и не желала слышать никакие доводы. Как истинный консерватор, в итоге, она предъявила мне ультиматум.

«Или ты бросаешь игру, или я подаю на развод», – потребовала она.

Это был удар. Нельзя сказать, что я спал, но в этот момент меня как будто разбудили.

«Я сейчас в лучшей форме и ничего бросать не собираюсь», – возразил я, поверив своим инстинктам, подсказывающим мне, что она блефует. Скоро я узнал, что она наняла адвоката и подала на развод. Чуйка подвела.

Она настаивала на разделе имущества поровну, но я отказался. Мне нужен был только банкролл, машина, одежда и собаки. Почти все, что мы покупали, регистрировалось на ее имя, и я хотел, чтобы все это осталось у нее. Я даже не стал нанимать адвоката.

Я любил ее, черт возьми!

Ее адвокат посмотрел на мои условия, удивленно покачал головой и спросил Луизу: «Вы уверены, что хотите развестись, Миссис Брансон?»

Когда он повернулся ко мне, я сказал, что мне нужны деньги только на покер. Как я всегда говорил, деньги вообще не нужны, пока они не кончаются. Однако я украл у Бенни Биньона и другое выражение: «Я был богат и беден. Быть богатым мне нравится больше».

Луиза ушла из-за денег. Она боялась, что однажды потеряет деньги из-за моей игры. У нее были свои крупные сбережения и вложения, и хотя у меня не было к ним доступа, она опасалась, что ей придется выплачивать мои долги, если таковые появятся. Возможно, она была права. Пока шел процесс, я каким-то образом остался жить в нашем доме, а Луиза переехала в отдельную квартиру.

Я был совершенно потерян. Я не мог спать и есть, что для такого тяжеловеса, как я, можно сравнить с заказом самой большой порции страданий. Так проползли две очень длинные недели. Затем однажды утром я услышал звонок и открыл дверь. На пороге стояла Луиза, и выглядела она так же жалко, как и я сам.

«Похоже, мы допустили ошибку, – вздохнула она. – Я возвращаюсь».

С гордостью и облегчением могу сказать, что с тех пор мы неразлучны.

Ко мне вернулся аппетит, не только к еде, но и к моей любимой игре, покеру. Я остался в игре и не только быстро вернул все, что проиграл во Франции, но и добавил к этому кое-что сверху.