Вскоре после вечеринки у Ларри я должен был лететь в Варшаву на очередной этап ЕРТ. Но деньги от Дэвида все еще не пришли. Я был слишком занят в первые недели в Таиланде, и мы не переписывались после той ночи в Бангкоке. Однако время поджимало – до самолета оставалась примерно неделя.
Дэвид сказал мне, что дела у TowerGaming идут отлично, и поблагодарил меня за привлечение игроков из Финлядии. Также он сообщил, что рум решил увеличить свою команду профессионалов и привлечь еще нескольких успешных гриндеров. Все мы должны были встретиться в Варшаве. Это звучало обнадеживающе. Я потратил полторы тысячи евро на бронирование перелетов, а Дэвид пообещал заплатить мне как можно быстрее.
Вот некоторые выдержки из нашей переписки, которая частично происходила по MSN, частично через SMS.
Дэвид:
Приятно слышать, что ты добрался до Таиланда! :-) Я приеду в Варшаву на ЕРТ 20-го. Мой номер: xxxxxxxxxxx. Давай встретимся, выпьем и обо всем поговорим. Сегодня я пошлю тебе деньги на бай-ин на Moneybookers...
Разумеется, обещание так и осталось обещанием. Вместо этого за два дня до ЕРТ он выслал на мой счет... $270. Да, $270. Около 1% от суммы, которую они мне задолжали. До сих пор понятия не имею, что означал этот перевод. Неужели у рума на тот момент просто не было свободных денег, и они решили успокоить меня парой сотен? Я немедленно послал Дэвиду удивленное письмо, на что получил такой ответ.
Дэвид:
Нет, конечно, это не вся сумма. Наверное, что-то напутали в бухгалтерии, я с ними поговорю. Я сейчас провожу выходные в Канаде, буду в офисе во вторник. Счастливо, Дэвид.
О да, накануне важного турнира он внезапно уезжает на выходные в Канаду, какая свежая идея. Конечно, для них это был фриролл, как в Лондоне – они надеялись, что я сыграю турнир в любом случае.
Еще несколько писем.
Я:
Дело уже очень срочное! Я должен оплатить взнос за ЕРТ в ближайшие 72 часа, и мне необходимо подтверждение, можете вы выслать деньги или нет. Назови точную дату и время твоего прилета в Варшаву. Мы сможем встретиться до начала турнира? Если я пройду на финальный стол, по ходу турнира времени не будет – игровые дни там очень долгие.
Дэвид:
До вторника в офисе никого не будет, а во вторник я обо всем позабочусь.
Я:
Не получил вчера ни письма, ни денег. Осталось меньше 48 часов. Пожалуйста, сделай перевод, как только получишь это письмо.
Дэвид:
Привет, Миикка. Деньги были посланы на МВ, я послал запрос в бухгалтерию еще вчера утром. Прослежу, все ли в порядке. Сегодня я лечу в Латвию...
Деньги не пришли. Я не раз пересылал пятизначные суммы через Moneybookers, и они всегда поступали на счет почти моментально. Я отправил ему возмущенное сообщение, в котором говорилось, что либо перевода не было вовсе, либо произошла очередная ошибка. В душе я понимал, что никакой ошибки нет, но очень хотел в нее верить.
Дэвид:
Мне подтвердили, что перевод прошел. Сейчас я в Латвии, приеду в Варшаву 20-го.
Никаких денег, конечно, не появилось.
Дэвид:
Я отослал запрос, чтобы получить номер транзакции. Ты уже заказал гостиницу? Напиши, когда придет перевод. Возможно, я не получу подтверждения от бухгалтерии до понедельника. Если произошла ошибка или ты по каким-то причинам не сможешь взять билеты, напиши. Тогда мы перенесем встречу команды на пражский этап 1 декабря...
Еще через шесть часов он прислал мне номер. До начала турнира оставалось 24 часа, хотя, с учетом часовых поясов, времени у меня было чуть больше. Я позвонил в поддержку Moneybookers, и они ответили, что такой транзакции с таким номером не существует, и никаких переводов на мой счет не поступало. Я позвонил Дэвиду, но он не взял трубку, хотя телефон был включен. Я бомбардировал его смсками, но также не получил ответа. Турнир я не сыграл, просто выбросил деньги на билеты. Спасибо, Дэвид.
Я связался с дольщиками на варшавский турнир и предложил либо вернуть им деньги, либо перенести доли на Довиль, где собирался сыграть через несколько месяцев. Большинство согласились на вариант с Довилем.
Деньги у меня постепенно заканчивались, и это стало отравлять наше пребывание в Таиланде. Хотя цены там были намного ниже, чем дома, я нередко ругался с Джиной по пустякам – например, из-за того, что она слишком часто ездит на такси. Я не рассказывал ей подробностей о своем финансовом положении, и она, наверное, удивлялась подобным сценам от человека с шестизначным банкроллом. Мне очень хотелось открыться перед ней, но я не мог заставить себя сделать это.
Я не боялся, что она меня бросит. Она была не из тех девушек, которых привлекают только деньги. Думаю, она была бы счастливее, если бы я работал продавцом в супермаркете. Джина не любила покер и часто просила меня играть меньше, потому что я проводил за монитором по 60 часов в неделю и с большим трудом отходил от стресса в свободное время. Без сомнения, я был не слишком хорошим спутником.
И все-таки, почему я не рассказал ей всю историю от начала до конца? Мы никогда не обсуждали мои финансы, но я старался казаться богаче, чем был на самом деле – и перед ней, и перед другими. Когда я еще не знал ее, образ богатой звезды покера казался мне вполне подходящим, чтобы произвести впечатление, а когда, наконец, выяснилось, что деньги ее не интересуют, пути назад уже не было.
Думаю, если бы мы поговорили откровенно, это не привело бы к разрыву, но я и так был под сильным стрессом и не хотел рисковать. Поэтому я не стал разрушать миф о своем богатстве и грандиозном покерном скилле, но при этом не мешал Джине самой платить за жареный рис. Я был редким мудаком, конечно.
Е поделился информацией о рейкгонке, которая начиналась через пару дней. Она шла месяц и предоставляла отличные условия как для победителей, так и для сыгравших наибольшее количество рейковых рук. Мне всегда легко давался мультитейблинг, так что я решил попытать счастья. Сам Е участвовал в гонке в более дорогой категории, так что мы не конкурировали. Единственной проблемой была необходимость играть от 12 до 16 часов в день, что усугубляло проблемы с Джиной. Ей стало совершенно не с кем общаться; смотреть, как я играю в покер, я не позволял, и мне до сих пор очень стыдно перед ней...
Шел октябрь 2009 года. За окном было тепло и солнечно, интернет работал отлично, и порой мы гриндили, не выходя из бассейна. Мне очень нравилась тайская кухня, и мы отлично проводили время, когда выбирались в город. Огромное удовольствие я получал от поездок на байке по острову. С этим вообще мало что может сравниться. Когда-нибудь я еще раз поеду в Таиланд или Вьетнам, арендую байк и попутешествую всласть.
В общем, внешне все было отлично, и я изо всех сил старался казаться счастливым, но с каждым днем это становилось сложнее, потому что денег оставалось все меньше. Вскоре на моем счете осталось всего около двух тысяч, если не считать деньги дольщиков, переведенные за участие в будущих турнирах. Я был в таком состоянии, что не мог играть в хороший покер, но садился за столы каждый день, стараясь вытащить себя из болота. Ни к чему хорошему это не привело.
Хуже всего, что из-за даунстрика и финансовых проблем я начал думать о деньгах во время игры. Я всегда был изрядным лудоманом, деньги были для меня лишь цифрами на экране и не значили ничего. В интервью Патрика Антониуса, которое я прочел в начале своей карьеры, говорилось, что способность забывать о деньгах очень важна для игрока в покер. Мне всегда это удавалось, и даже играя не по банкроллу, я умудрялся играть бесстрашно и принимать наиболее выгодные, пусть и дисперсионные, решения. Я спокойно мог сделать блефовый чек-рэйз на ривере на половину своего банкролла, и чаще всего это заканчивалось хорошо.
Но теперь все изменилось. Я подошел к опасной черте, и у меня не было уверенности, что смогу подняться снова. Если TowerGaming не заплатит, что выглядело вполне вероятным, мне придется вернуть людям их доли и просто сдаться, признав, что я не более успешен, чем любой другой заурядный гриндер. Образ звезды покера пострадает окончательно и бесповоротно, и все финское покерное сообщество будет надо мной смеяться.
В турнирах год складывался довольно удачно – я дважды выходил на финальные столы и еще дважды попал в призы. Я раздавал множество интервью и был во всех покерных СМИ Финляндии, меня поддерживал серьезный рум (по крайней мере, так выглядело со стороны). Впервые в жизни я смог добиться признания, и отказаться от этого было выше моих сил. Да и куда идти? Шанс реализовать себя в журналистике я успешно провалил, а другие занятия меня совершенно не интересовали.
Сейчас я понимаю, что спокойно мог занять пять или десять тысяч у людей, которые верили в мои перспективы в покере. Мне всегда удавалось грамотно излагать свои мысли о раздачах, и со стороны я выглядел хорошим, думающим игроком. Проблемой была стабильность – одна или две хорошие раздачи мало что значат, когда ты играешь в минус большинство других... Думаю, если бы я поделился своими сомнениями с Е, он бы никому ни о чем не сказал и помог мне и с деньгами, и с уверенностью в себе. Однако мне не хотелось терять лицо, пусть даже перед своим другом.
Глупая гордость...
Началась рейкгонка. Я просыпался в районе полудня, играл до ужина, потом проводил немного времени с девушкой и дальше играл до утра. В один из первых дней я гриндил, сидя в бассейне, солнце светило на меня сбоку, и на следующий день вся левая сторона моего тела стала красной.
Играл я ужасно. Каждый большой банк казался мне угрозой для банкролла. Я приходил в ужас, когда эффективные стеки вырастали до 200 бб, даже против самых прямолинейных регуляров. Не проиграй я тех денег в Бангкоке в первую же ночь, я бы нервничал намного меньше и наверняка выиграл эту гонку. Но в таком состоянии шанса у меня не было.
Впервые я пошел отыгрываться на третью или четвертую ночь. Проиграв несколько бай-инов, я шел в -$350, деньги небольшие, но не когда это больше 10% банкролла! Я дождался, пока Е отправится спать (не хотел, чтобы он это видел), и сразу же открыл стол NL400. Переехал кого-то в префлоп олл-ине, вышел в плюс, и тут же закончил сессию, пообещав себе никогда так больше не делать.
На следующий день все повторилось на NL600.
Не помню, сколько ночей мне понадобилось, чтобы проиграть все деньги, но точно не больше недели. Все, что у меня осталось – примерно 400 евро в тайских батах в кошельке.
Ну и деньги дольщиков.
Я оказался перед выбором.