Даниэль вырос в Торонто в семье румынских эмигрантов: «Мама вела хозяйство, растила детей, стирала и готовила, а отец работал электриком. Это была такая типичная европейская семья».

«Если к нам заходили гости, то мама обязательно усаживала всех за стол, даже если они пытались сопротивляться. Отец заведовал напитками и наполнял стаканы до краев, даже если они были полными. В плане гостеприимства наша семья сильно отличалась от других. У нас в доме разрешалось ругаться и открыто говорить о сексе, а за обедом мне позволяли выпить бокал вина или пива задолго до совершеннолетия. Обстановка была очень либеральной, и все мои друзья любили к нам заходить».

Отец Даниэля был беспризорником с 4 лет. Родителей у него не было, и чтобы выжить, ему приходилось заниматься чем попало. Он разносил воду за $1 в день, а к 8 годам активно торговал на черном рынке. В 13 лет он уже носил костюм и открыл свое дело. Он был электриком-самоучкой, ремонтировал радиоприемники и другие приборы.

Папа не ходил в школу и нигде формально не учился, поэтому, думаю, он всегда верил, что я во всем разберусь самостоятельно, и со мной все будет в порядке. А мама повторяла: «Даниэль, забудь про покер! Иди учиться!»

Отец был душой любой компании, все время шутил, я многое у него перенял. Мы похожи не только поведением, но и внешне. Он не был тихоней.

К сожалению, в 1996 году отца не стало. Он умер в самом начале моей карьеры, так и не узнав о моих успехах в покере. С тех пор прошло уже много лет, так что мои воспоминания о нем не такие яркие, как о маме, которая умерла в 2009-м. Она бывала в Лас-Вегасе, участвовала в телешоу, угощала игроков своей едой. Ее многие помнят.

Но если бы мой отец был жив, мы бы сейчас только о нем и говорили.

Несмотря на письма из школы с угрозами отчислить Даниэля за плохое поведение, мама всегда занимала его сторону: «Если я дрался, то виноватым непременно оказывался мой соперник».

В школе Негреану также помогал его старший брат. «Он был очень высоким. Я всегда мог его позвать, когда меня обижали старшеклассники. Конечно же, я никогда не стеснялся в выражениях, потому что мог на него рассчитывать. Если кто-нибудь продолжал меня донимать, брат поднимал его за воротник и прижимал к стене, обычно этого было достаточно, чтобы меня оставляли в покое. Возможно, поэтому я и вырос таким разговорчивым».

В старших классах школы в жизни Даниэля появился бильярд.

Учеба начиналась в 9 утра, мы приходили к 9:30-10:00, и через час-полтора мои израильские приятели уже спрашивали: «Не хочешь покатать шары?» Мы играли каждый день, и в десятом классе я полностью забросил учебу, хотя еще в девятом у меня были хорошие оценки. Я играл на бильярде, увлекся ставками и перестал серьезно относиться к формальному образованию.

В то время я мало думал о будущем, бильярд приносил какие-то деньги, но совсем небольшие. Там невозможно было зарабатывать, потому что мы играли матчи по $5, а за стол платили $7. Вначале я и не думал о деньгах, мне просто нравилась игра и этот образ жизни. В то время я еще жил с родителями, и никаких расходов у меня не было. В крайнем случае я всегда мог вернуться в школу.

Эвелин Нг

В это же время Даниэль познакомился с Эвелин Нг, которая была одной из самых известных девушек-игроков в разгар покерного бума. Эвелин бросила школу в 16 лет и тоже почти все время проводила в бильярдных залах.

– Мой друг Орен пытался к ней подкатить, но она быстро разобралась, кто из нас симпатичнее, – смеется Негреану. – Она будет недовольна, но я все-таки скажу, что всегда играл в пул лучше нее. Она тоже хорошо играла, была очень азартной и настолько ненавидела проигрывать, что это даже мешало нашим отношениям. Когда мы играли в пул, я выигрывал, в монополию – тоже оказывался сильнее, в покер – тоже побеждал. Однажды, когда я уже почти выиграл партию в монополию, она схватила доску и швырнула ее об стену!

«Мы познакомились во время игры в пул и недолго встречались в старших классах, – продолжил вспоминать Негреану, – пока я ее не бросил. Надо сказать, что я обошелся с ней довольно жестоко, в то время я был очень суров.

Выпал почти метр снега, и она пришла пешком ко мне в школу с едой из Макдональдса – принесла бигмак, картошку и колу... Тогда я еще ел все подряд. Она протянула мне пакет, а я спросил: “И что мне с этим делать? Все холодное”. Мне даже в голову не пришло, что она проделала весь этот путь по холоду, чтобы принести мне обед. Вместо этого я подумал: “Серьезно? Я что, должен теперь есть это дерьмо?”

Этот эпизод не попадет в список лучших моментов моей жизни. Но с Эвелин было несколько таких. Однажды мы играли у кого-то дома в лимитный холдем $10/$20. Я выигрывал около $2,000, огромную сумму для той игры, а она примерно столько же проигрывала. В тот вечер я получил важный урок, хотя мы заранее договорились играть друг против друга без скидок. Я поставил на ривере, она выбросила, а я показал блеф. Она сразу убежала в ванную, и скоро мы услышали звук бьющихся предметов, а вернувшись оттуда, она врезала мне по ноге».

Одна из первых покерных сессий тоже надолго запомнилась Даниэлю.

Я играл против одного парня по схеме «удвойся или проиграй». Мы начали с $2, а закончили игрой за $4,096. В итоге я сказал: «Не думаю, что у тебя есть $4k». И ушел.

Само собой, таких денег у него не было, и об этом долге был проинформирован мой 160-килограммовый ямайский друг Рэндалл, который напугал его гораздо сильнее, чем я. Он, конечно, не собирался ломать ему кости или что-то такое, но $800 удалось вернуть. Рэндалл получил $300 за труды, это был первый раз, когда мне пришлось «потрясти мускулами», чтобы вернуть долг.

Учеба интересовала Даниэля все меньше, и постепенно он совсем забросил школу.

– Для меня это не было каким-то радикальным шагом. Я уже зарабатывал приличные деньги в лимитный холдем, примерно $44 в час. Я помню маленького высокомерного мальчишку внутри себя, который шептал: «Этот учитель пытается учить меня математике, а я зарабатываю больше него. И математику я понимаю лучше. С меня хватит, больше я в этом классе не появлюсь». Вот так я поменял школу на профессиональный гэмблинг.

Во второй части интервью Даниэль рассказал о своей работе над игрой.

Электронных таблиц в то время не было, и я все записывал в небольшой блокнот, даже свои мельчайшие траты до цента. Если я тратил $8.41, то об этом появлялась запись. Кроме того, я вел заметки о своих сессиях, особенно в начале карьеры в Вегасе. Например: «Игрок слева от меня постоянно курит, это невыносимо». Следующая запись гласила: «Пересел на новое место, тут не так накурено, чувствую себя гораздо лучше». После каждой сессии я выставлял себе оценки от 1 до 5 и заметил, что в той сессии, когда сидел рядом с курильщиком, я играл очень плохо, так как был в тильте. А когда пересел, расслабился и стал играть лучше.

Также я всегда внимательно следил за тем, чтобы результат не влиял на оценку. Я мог поставить себе тройку после крупного выигрыша и, наоборот, пятерку после большого минуса. Я рано понял, как важно нести ответственность за результат и не стать жертвой удачи.

Главным источником дохода Даниэля в то время был лимитный холдем в закрытых клубах Торонто:

– Мы играли в клубе, который назывался Check&Raise, красивом, удобном и чистом. Игра была неплохая, а хуже всех играл парень по имени Моше. Потом он открыл собственный клуб. Это была полная дыра с низкими потолками. Прокуренное помещение в плохом районе, особенно в сравнении с Check&Raise. Но знаете что? Игра в Check&Raise практически вымерла, потому что Моше и его друзья теперь играли в другом месте. В тот момент я понял, что покеристам плевать на обстановку и комфорт, им нужна только хорошая игра. Думаю, это верно и сейчас. Конечно, игрокам нравится хороший сервис, но они готовы мириться с любым отношением, если их почасовка при этом будет расти.

Заработав приличные деньги в Торонто, Даниэль принял решение перебраться в Лас-Вегас. Первые поездки закончились провалом, его навыков игры в лимитный холдем не хватало даже на $10/$20. Но неудачи не остановили Негреану: «Даже просыпаясь утром без денег, я был готов всех порвать. У меня и в мыслях не было сдаваться. Я постоянно анализировал, почему я проигрывал, и старался учиться в каждой ситуации. Конечно, мне не везло, но уже тогда я понимал, что нельзя все списывать на невезение».

Впервые Даниэль приехал в Вегас в 1996 году, но первый турнир WSOP сыграл только в 1998-м.

В то время просто участие в турнире Мировой серии уже было привилегией. В 1996-м и 1997-м я играл сателлиты, но так и не смог получить билет. Бай-ины были гораздо выше, чем сейчас, особенно с учетом инфляции, поэтому за браслеты боролась группа избранных игроков. Было нечто особенное и в казино Horseshoe [в котором раньше проводилась Мировая серия – прим. пер.], в этих стенах творилась история. Оно было грязным и темным, но это был настоящий покер.

В 1998 году Даниэль все-таки выиграл сателлит на турнир по PLH за $2,000. Играть он его не собирался, но Тодд Брансон, проигравший ему в хедз-апе, предложил купить у Негреану долю. Даниэль согласился и с первой же попытки выиграл браслет в турнире на 229 человек. За первым столом он оказался окружен звездами того времени, вокруг Негреану сидели Дэн Харрингтон, Эрик Сайдел, Дьюи Томко, Джонни Чен, Мен Нгуен и Умберто Бренес.

«В те времена, когда за стол садился незнакомец, вероятность того, что это сильный игрок, была нулевой. Потому что все лучшие постоянно видели друг друга за столами в Вегасе. Сегодня я могу встретить незнакомого 20-летнего игрока, а потом мне расскажут, что он выиграл в онлайне $4,000,000 в этом году. Но тогда незнакомцы обычно оказывались бизнесменами, заехавшими развлечься.

Мой первый стол на Мировой серии выдался очень сложным. Я помню, что сильно нервничал и думал, что эти мастера видят меня насквозь и читают, как открытую книгу. Помню, что почувствовал себя увереннее только после раздачи против Джонни Чена, когда на доске Jx 8x 9x я заколлировал рейз с одномастными 6x 7x на блайнде, и даже не знаю, почему запомнил это, но мы оба прочекали флоп. На терне пришла еще одна девятка, я сделал чек, он поставил, и я исполнил чек-рейз. Когда он выбросил, я подумал: “Ага, выходит, он не может прочитать меня, как книгу”. Это сразу придало мне уверенности.

В другой раздаче я вскрыл блеф Эрика Сайдела, он пытался обокрасть меня с Ax Jx . Поразительно, что те раздачи я помню гораздо лучше, чем сыгранные неделю назад».

Банкролл Даниэля в то время равнялся бай-ину в этот турнир – $2,000, а за победу он получил $169,460. Все деньги пошли в банкролл, никакие покупки Негреану не интересовали.

«Можете не сомневаться, в итоге я все проиграл, – тут же выдал спойлер Даниэль. – Конечно, я выплатил Тодду его долю, и пусть мой банкролл был $120,000, но главный турнир я пропустить не мог! Я еще до выигрыша браслета немного играл $100/$200 LHE и $200/$400 в смешанные игры, а успех позволил мне еще глубже окунуться в дорогой экшен».

С 1997-го по 1999-й Негреану непрерывно гриндил: «Я мог провести ноябрь в Foxwoods, декабрь в Атлантик-Сити, январь в Rio, а февраль на LAPC. Это 4 месяца в дороге и по турниру каждый день».

Я не боялся все проиграть, мне это даже казалось романтичным и веселым – обанкротиться и начать с нуля. В то время это было обычным явлением, и я думал, что это круто. Не буду называть имена, но я знал ребят, которые играли $2,000/$4,000, а через неделю я видел их в Mirage за столом $15/$30. Через две недели они уже играли чуть дороже, а концу месяца возвращались на $1,000/$2,000. Банкротство меня никогда не пугало, наоборот, только мотивировало, потому что я знал, что придется больше работать и играть. В то время моя страсть к игре как раз начала угасать.

В начале 2000 года, после очень успешного 1999-го, я не знал, что делать с деньгами. Я никому не отказывал, если просили в долг, пил вино за обедом и продолжал пить во время игры. Я мог легко проиграть $20,000-$30,000 за несколько дней, и к концу года обнаружил, что в карманах у меня пусто. Это был шок. Урок вышел глупым, но полезным. Это должно было произойти со мной, чтобы я понял, насколько не хочу быть вечным банкротом.

После этого Даниэль больше никогда не оставался с пустыми карманами. Примерно в то же время он познакомился с Алленом Каннингемом, Джоном Джуандой и Филом Айви.

– Обсуждение стратегии с людьми, которым я доверял, стало одним из самых эффективных способов обучения. Это было очень похоже на современное общение на форумах, но когда я делал первые шаги в покере, я общался только с Алленом, Джоном и этим парнем по имени Фил Айви. Мы играли в турнире, а потом вместе шли на ужин и обсуждали раздачи.

Обычно это происходило так: Фил рассказывал свою раздачу, и я почти всегда соглашался с его линиями. А Джон спрашивал: «Ну, так ты проиграл?» Если ответ был утвердительным, он объявлял, что Фил допустил ошибку. Потом Аллен объяснял, как нужно было сыграть, потому что всегда знал правильный вариант. Мы учились друг у друга. Уже тогда мы понимали, что у нас совсем разный подход к игре. Мы с Филом играли в похожем стиле, сильно отличавшемся от Джона с Алленом, но я был рад войти в этот совет экспертов.

Джона я встретил в Лос-Анджелесе в казино Commerce. Я изучал список участников гонки за звание лучшего игрока, потому что был одним из лидеров. Рядом стоял парень, который тоже изучал этот список и постоянно поглядывал на меня. Тут я понял, что он – тот самый игрок, который находился в таблице прямо передо мной. Аллена я встретил за столом $80/$160, хотя ему показалось, что я был слишком юн для такой игры. А я посмотрел на него и подумал: «Откуда у него деньги на такую игру?» Так мы и подружились. Аллен познакомил нас с Филом, это было в Атлантик-Сити. Филу было 22 года, и Аллен сказал, что он «неплохо играет».

Продолжение следует